Плохо. Очень плохо.
Эллара покачала головой, затягиваясь жадно папиросой, глядя как подобно савану простыня накрывает жертву. Наверное он не так представлял свой последний путь. На все еще не высохшей от вчерашнего дождя мокрой брусчатке в окружении толпы зевак, которые даже не попытались его спасти.
- Хэйзел, говоришь? Прескверно.
Эллара пригляделась к окровавленному следу на простыне там, где она прикрывала лицо. Задумчиво выпустила дым из легких в ночную темноту. И правда похож. Вернее кровавое месиво, которое когда-то было лицом, вполне могло принадлежать Хэйзелу. Тем более Корнелиусу она верила. А еще верила мужу, который был частым собеседником этого... сброда? Нет... Есть иные слова, которыми можно описать покойного. Ублюдок. Тварь. Стукач.
Именно это означало, что дело плохо. У Хэйзела было слишком много врагов. И среди магов в том числе. Еженедельные доносы с надеждой заработать себе хоть самую малость империумов и без того не делали его привлекательной личностью. А то, что половина из его "памфлетов", составленных для Адама, действительно несли ценность правосудию - превратило несчастного в едва ли не врага всего разумного сообщества. Впрочем, Хэйзел так же оставался мразью, делая записульки не ради справедливости, но ради денег.
Эллара наконец-то отвернулась от тела. Хотя бы разговор с вдовой будет короток. На ее памяти стукач не особо жил с семьей. Но опять же по рассказам Адама. Так что здесь точно уверенной быть нельзя.
- Головная боль для канцелярии. Все как один говорят, что видели как его убивал солютер. И они же утверждают, что нашли его уже хрипящим. Ставлю свою лучшую шляпку, что его убивали на глазах у толпы. И всем как обычно было плевать. Человеческий фактор.
За ее спиной уносили тело. Здесь уже не требовалась ни инквизиция, ни толпа свидетелей. Обычная брусчатка должна быть пуста. Утром ее вычистят дворники от следов крови, чтобы благородные и не совсем жители продолжали существование улья. Где нет трупов посреди ночи прямо под ногами. И инквизиция непременно позаботится о том, чтобы газеты не переубеждали людей в обратном. Город будет существовать без Хэйзела и памяти о нем. И так правильно.
Она затянулась еще раз, жадно поглощая столь необходимый дым табака.
Или не правильно? Эллара подозрительно сузила глаза. А затем сделала шаг в сторону кирпичной стены дома. Логика подсказывала, что зверь точно не мог двигаться по основному тротуару. Слишком большое количество людей, даже в такой час. Улица была достаточно оживленной в связи с близостью к театрам и некоторым иным модным среди demi-monde. Более приличные куртизанки, дорогие игорные дома, пышные рестораны с достаточно не дорогим шампанским, ставшим внезапно популярным среди поэтических кругов столицы. Прибавить к этому и вечно снующую по вечерам прислугу. Вопрос, конечно, что мог забыть в таких приличных местах убитый. Но с этим разобраться можно потом. Сейчас Эллару больше волновало другое.
Пальцы коснулись маленького незначительного следа на кирпиче. Потянулись вдоль. Такие могут быть оставлены ключами или камешками. В детстве и сама Эллара оставляла на домах возле дверей соседских обидчиков похабные надписи подвернувшимися под руку средствами. Но этот след... он был хаотичен. Не похож на простую вычерченную линию ребенком или даже взрослым. А рядом едва заметные, почти неуловимые трещинки.
"Как будто и правда когти животного"
Эллара прикрыла глаза, затянулась и прикрыла глаза. Дыхание остановилось, едкий табак разъедал легкие. Одно мгновение, второе. Мир остановился, переворачиваясь. Сознание прекратило воспринимать понятие времени, настоящее растворилось в темноте. Грань вокруг слегка завибрировала.
...Злоба. Вымученная. Навязанная злоба. Оно прыгало вниз, цепляясь когтями за камень. Ведомое чужой силой и чужой волей. Инстинктами, которые были противоестественны по его собственной природе. Оно должно было убить. И убивало, без восторга, без жадности к крови. Только потому, что так нужно было.
Грань истончилась еще сильнее. Но пока в пределах разумного, на грани безопасности.
...Зверь посмотрел в глаза Смотрящему. И Эллара поняла. Это не конец. Далеко не конец. Ибо чужая, пропитавшая существо злоба все еще не закончилась, не вышла до конца.
Возвращение в реальность давалось с трудом. Инквизитор закашлялась, прикрывая губы платочком. Лицо слегка позеленело.
- Корнелиус, - голос был хриплым, непривычно хриплым даже для заядлой курильщицы. Она мило улыбнулась, слабо шагнув в сторону коронера. - Не поддержите даму под локоток?
Разумеется чрезмерно вдруг ставший прытким толстопузый Векстер тут же оказался подле нее, что-то смущенно лепеча и протягивая ладонь. Но Эллара брезгливо прошла мимо.
- Отчеты, господин Альберт. Если уж так хотите услужить даме, то приготовьте все отчеты по месту и свидетельским показаниям завтра к полудню.
- Но вы же сами... вы... говорили же, что... ну... в спокойной обстановке. И я распустил всех... А как же теперь?
Серый плащ, едва слыша скомканные оправдания, болезненно зашипела, чувствуя, как догоревшая папироса жгет едва чувствительные после магии пальцы. Она поспешила выкинуть ее тут же, выругавшись совершенно по-неприличному выругавшись. Акцент заводских городков проскользнул в ее голосе. Решив, что подобный жест был явно в его сторону, жандарм тут же побагровел и встал по стойке.
- Я... да! Так точно! К полудню все будет!
Мисс Гримсон одарила его фальшиво признательной улыбкой и едва ли не упала на несчастного коронера, чувствуя, что если срочно не сядет (а лучше ляжет, и можно даже в принципе на брусчатку... не такая она и холодная наверное), то лишится сознания.
